Повсеместная распространенность английского языка привела к тому, что в мире нет единого общепризнанного лингвистического центра, который утверждает его правила и решениям которого подчиняются все остальные. Слишком уж много людей на нем говорят.
Всем известно о разнице между британским и американским английским. Есть еще австралийский, новозеландский, канадский и много других. При этом каждый англоговорящий уверен, что у него английский «правильный», а у остальных — искаженный. Попробуйте сказать британцу, что правильно писать не programme, а program.
Ситуация усложняется тем, что даже в границах одной страны часто нет одного всеми признаваемого свода правил английского языка. Стремясь как-то их унифицировать, крупные издательства и новостные агентства разрабатывают собственные стилевые руководства. Так появились The New York Times Manual of Style and Usage, University of Oxford Style Guide, знаменитый The Chicago Manual of Style и т. д. — их не перечесть.
Все это серьезные проработанные справочники один авторитетнее другого. Но среди них нет ни одного «окончательно правильного», на который можно было бы сослаться при возникновении лингвистических разногласий.
Кроме того, есть множество специализированных руководств разной степени авторитетности. Крупные IT-компании обычно разрабатывают собственные технические гайдлайны. Вот некоторые:
Они тоже во многом друг другу противоречат, но каждая компания считает, что ее руководство — правильное. Так сказать, всяк кулик свое болото хвалит.
Во многих других языках ситуация еще запутаннее. Особенно в этом смысле «отличился» испанский: количество его региональных вариаций зависит от особенностей подсчета и может доходить до полусотни. Вы знали, что существует гватемальский испанский?
Такое разнообразие создает сложности для разработчиков: им приходится как-то учитывать эти региональные различия при локализации программ, ориентированных на международный рынок, а также в ПО для работы с текстом.
Стратегически тут есть два пути: либо предусматривать все мыслимые и немыслимые вариации, либо считать их все одним и тем же языком. Первый путь дорог: сколько вариаций, столько дополнительных языков приходится поддерживать. Второй опасен: неразличение вариаций может обидеть языковых педантов и лингвистически чувствительных людей.
Стремление максимизировать количество пользователей, минимизировав при этом количество недовольных, вынуждает крупных разработчиков идти первым путем. Например, если вы пожелаете установить в Windows поддержку английского языка, Microsoft попросит вас выбрать конкретную его «реализацию» (это скриншот из Windows 7):
Выработав метод работы с языковыми вариациями английского, немецкого, испанского и т. д., разработчики начинают слепо применять его ко всем языкам, в том числе к русскому. И тут русский язык играет с разработчиками злую шутку.
В Windows появляются многочисленные вариации русского (скриншот из Windows 10):
SDL применила тот же подход в Trados Studio:
Если разобраться, чем эти разновидности русского друг от друга отличаются с точки зрения лингвистики, выяснится, что — ничем.
На русском говорят во многих странах, не только в России. А в Беларуси, Казахстане и Киргизии он даже является официальным. Существуют его диалекты и региональные особенности, но они «не тянут» на то, чтобы называться отдельными языками. Где бы и кто бы ни говорил на русском, формальные правила одинаковы для всех.
В отличие от английского, немецкого и многих других языков, в русском есть единый центр, который утверждает его правила: это Российская академия наук.
Поэтому не существует украинского русского, белорусского русского и т. п. Все эти RU-UA, RU-KZ, RU-BY — это не про лингвистику: это реверанс производителей программ перед пользователем. Нормативный русский существует только один: RU-RU.
SDL сплоховала, но большинство производителей «кошек» (программ автоматизированного перевода, CAT tools) этой ловушки избежали. Вот несколько примеров.
memoQ:
Smartcat (тут неудивительно — разработчики из России):
Отдадим должное Microsoft — количество русских языков в текстовом редакторе Word упало всего до двух, почему-то остался «молдавский русский»:
Перефразируем Булгакова: русский существует только один — первый, он же и последний.
Спрятать статью.